Робер Лепаж: режиссёр и перфомер

В 1980 году Робер Лепаж вступает в ряды нового образовавшегося театра Théâtre Repère. Начав работать актёром, он затем стал режиссёром, а потом и арт-директором. В рамках этого театрального проекта он поставил первый спектакль, который принёс ему известность - Circulations. Однако, за пределы Канады внимание не ушло, в отличие от его следующей постановки - «Трилогии Драконов».

В 1994 году Théâtre Repère распался, и Лепаж организовал свою театральную компанию - Ex Machina, которая всё ещё существует. И уже в рамках нового проекта он занял ту позицию в сфере разных типов искусств, которая обычно режиссёрам не свойственна. Он стал и актёром, и режиссёром не только на сцене, но и в кинематографе: сам снял шесть фильмов, и снялся в качестве актёра в двенадцати. Кроме того, поставил два полномасштабных шоу для Cirque du Soleil (KA, Totem), срежиссировал несколько музыкальных концертов, и постоянно занят в постановках опер.

Одним из важных тем в творчестве Лепажа стал Восток. В одном из интервью он говорил о сильном влиянии Японии на его театральную оптику. Результат этого можно увидеть, например, в драматическом спектакле The Blue Dragon и постановке 2009 года по Стравинскому «Соловей и другие небылицы». Последний спектакль - это опера - примечателен не только восточной эстетикой: на сцене создан натуральный водоём, в нём по пояс стоят исполнители (отсылка к вьетнамскому марионеточному театру на воде), также во время действия можно заметить приёмы театра теней, кукольного театра. А это то, что в опере видишь не каждый день.

Лепаж неоднократно говорил о столкновении культур и своей любви к путешествиям. И вот что интересно, под путешествиями совсем необязательно понимать поездки буквально. Его ментальные путешествия, которые отражаются затем в работах, могут оказаться куда более интересными и захватывающими.

Ещё одно важное свойство его постановок - они не ограничены временем. Финал спектаклей зависит от зрителей, поэтому важно обращать внимание не только на то, что происходит на сцене, но и на самого себя, на тот контекст, в котором ты оказываешься. Ведь именно он даёт персональное понимание увиденного. Режиссёр не станет объяснять до или после спектакля, что и для чего он сделал; зритель должен ответить себе на эти вопросы сам. Это особенность постдраматического театра, а Лепаж, безусловно, один из его творцов.

В опере «Осуждение Фауста» Гектора Берлиоза режиссёр использовал кинематографический подход к повествованию, использовав работу с видеопроекцией. Сцена превратилась в комплект вертикальных и горизонтальных ячеек, в каждой из которых происходит какое-то действие. Горизонтальные ячейки объединялись в длинные ряды, открывая простор для хореографии, которой в постановке немало. Задняя цена, целиком или по ячейкам, занята видеопроекциями. К концу первого акта, когда исполнители подходили к заднему краю и падали с него, на заднике тут же появлялось изображение падающих и тонущих в воде людей. В другом действии, люди, подвешенные на тросах, скачут на лошадях, спроецированных на стену.

Некоторые критики отмечают, что спектакли Лепажа - это попытка разобраться в себе, собственной сексуальности, особенно, когда он сам играет в своих спектаклях. В «Гамлет/Коллаж», поставленном в Театре Наций, он показывает себя человеком, сошедшим с ума в конце космической эры.

Все спектакли Лепажа очень разнообразны, он даже в одной работе успевает совместить ультрафиормализм и мимесис, архаичность и современный китч.