Национальные черты Берлинского дадаизма

Дадаизм зародился в Швейцарии во время Первой мировой войны, как способ убежать от её реалистичных ужасов. Это авангардистское течение коснулось буквально всего: литературу, изобразительное искусство, театр и кино. Несмотря на все предпосылки, зарождавшихся в кабаре, его официальным основателем стал Тристан Тцара. В этом ему помогли немецкий поэт и драматург Хуго Балль и писатель Рихард Хюльзенбек.

Особенности Берлинского дадаизма

Дадаизм в Берлине имел свои особенные черты, в основном из-за удалённости его основоположников. Балль и Эмми Хеннингс уехали в швейцарскую деревню, Тцара в Цюрихе пытался поддерживать дадаистский журнал новыми манифестами.

Берлинские последователи имели мало общего со швейцарскими коллегами по идеологии. Искусство ради искусства их не прельщало. Они стремились направить дадаизм в политическое русло.

Первые выступления дадаистов в Берлине

Первое дадаистское выступление ещё имело связь с Цюрихом. Хюльзенбек устроил чтения, к нему присоединились Макс Херман-Найсе. Теодор Доблер, поэты-экспрессионисты и Георг Гросс. Буйства и провокационные стихи вызвали настоящий скандал. Когда Хюльзенбек обратился к войне, назвав её недостаточно кровавой, ветеран с деревянным протезом покинул зал. На следующий день первые полосы газет пестрили непотребным выступлением. И именно оно положило начало выступлениям дада в Берлине.

Уже спустя два месяца Хюльзенбек устроил повторный перфоманс, но уже с другой группой. Второе выступление отличалось от первого своей продуманностью. Заранее сообщили прессе, нашли людей, которые подписали манифест Хюльзенбека «Дадаизм в жизни и искусстве». На этих чтениях снова превозносилась война, ответом на которую стал эпилептический припадок ещё одного ветерана. На моменте, когда Рауль Хаусман читал доклад «Новый материал в живописи», дирекция отключила свет в заведении, опасаясь за полотна на стенах. После этого Хюзельбек вынужден был скрываться в Браденбурге.

Дадаисты в Берлине отчаянно боролись с экспрессионистами. По всему городу висели их лозунги «Дада, дай мне пинка под зад, мне это нравится!». Костюмы, в которые они одевались, тоже вызывали шок у общественности. Будучи провозвестниками нового направления, они брали себе псевдонимы: Хюльзенбек стал Всемирным Дадой, Хаусман — Дадасофом. Гросс — Маршалом, Герхард Прайс — Музик-дадой.

Манифесты выпускались один за другим. Но берлинские реалии меняли саму его суть, придавая ему более агрессивные черты. Дадаисты требовали радикальный коммунизм, ввести «прогрессивную безработицу путём полной механизации всех видов деятельности", чтобы люди познали правду жизни и «научились переживать». Они хотели выйти с чтением манифестов и стихов в церкви и устроить мощную дадаистскую пропаганду.

Расцвет дадаизма в Берлине

В кафе города проходили дневные и вечерние выступления, которые привлекали всё больше и больше людей, воинственно настроенных. Так Ефим Голышев, прибывший из России, написал антисимфонию в трёх частях «Музыкальная циркулярная гильотина».

В концертном зале «Майстерзаль» состоялся «Большой фестиваль искусств». На его открытии устроили соревнование между пишущей и швейной машинками. Сразу после фестиваля прошёл и «Всегерманский конкурс поэзии». Двенадцать поэтов одновременно читали свои стихи. Судил участников Гросс.

Берлинский дада-бунт привёл к тому, что толпы людей ринулись в город, увлечённые скандальными и эпатажными выступлениями. Гросс и Меринг устроили "Приватную беседу двух слабоумных за каминным экраном», Прайс поставил танец «Шестьдесят одно па». Их популярность была так высока, что они устроили турне по Чехословакии, где не осбирались отказываться от своих агрессивных и провокационных речей.

За возвращением в Берлин последовало изменение и театральной сцены. Эрвин Пискатор поставил представление-фотомонтаж в театре «Платформа», используя скетч Хюльзенбека. За сценой дадаисты выкрикивали оскорбления публике. За ней состоялись и «Просто классика - «Орестея» со счастливым концом, сатира Меринга на политические и военные события прошла в подвале театра «Шум и дым». В последней участвовали марионетки полуметрового роста и много технических новшеств. Всё это потом использовалось в постановках Пискатора и Брехта.

Упадок Берлинского дадаизма

Дадизм в Берлине постепенно подходил к завершению. Особенно явно это показала дадаистская ярмарка в галерее Бурхарда. Гросс и Хартфилд ушли в Пролетарский театр, Хаусман уехал из Берлина в Гонновер, Меринг переключился на «литературное кабаре". Хюльзенбек уехал в Дрезден, где стал нейропсихиатром, а потом и психоаналитиком.