Ницшеанство в танце и символизме России
Пожалуй, самым главным событием начала XX века стал символизм. Немаловажную роль в его развитии, в сознании его основателей сыграла Айседора Дункан и её новое переосмысление танца, как проявление человеческого бессознательного.
Ницше и Дункан
Василий Розанов, философ, критик и публицист, писал: «Как хорошо, что эта Дункан своими бёдрами послала всех к чёрту, всех этих Чернышевских и Добролюбовых. Раньше, впрочем, послали их туда же Брюсов и Белый».
Ницше оказался знаковой фигурой во всём том проявлении искусства и свободы, которые царили в России той поры. Своей «танцевальной идеологией» он задал направление: от морализаторства к к свободе индивидуальности: творчеству и пляске. Его «лёгкие ноги» стали метафорой: «И хотя есть на земле трясина и густая печаль, но у кого лёгкие ноги, тот бежит поверх тины и танцует, как на расчищенном льду».
Борьба Дункан была направлена против условностей и запретов, связанных с моралью. Она реформировала и сценический костюм в том числе, позволив быть на сцене обнажённым. Своим образом жизни она проповедовала эмансипацию и отказ от брачных уз.
Неудивительно, что Александр Блок вознёс её до символа Вечной Женственности, Прекрасной Дамы. Стену в его комнате украшали картины подобных: «Мона Лиза» и «Мадонна» Нестерова. К ним присоединилась и большая голова Айседоры Дункан.
Ницшеанство продолжило свой путь, добравшись и до Андрея Белого. Последний мнил себя «канатным плясуном, балансирующим над бездной». Головин изобразил его на силуэте идущим по проволоке, руками помогающим себе сохранять равновесие. Белый был вполне себе подготовлен для таких трюков. Михаил Чехов отмечал, что застал Белого, когда тот действительно ходил по перилам балкона многоэтажного дома.
Волконский и ритмика
Князь Сергей Волконский, который возглавлял императорскую сцену, в то время часто критиковал театр за отсутствие музыкальности. Нашёл он её в школе ритмики Жака-Далькроза. Эмиль Жак-Далькроза — швейцарский композитор и педагог. Он оказал значительное влияние на князя: он стал заниматься ритмикой и познал себя.
Эти занятия привели Волконского к тому, что он на собственные средства открыл Курсы ритмической гимнастики в Петербурге. Пляска должна была исцелять человека, который явно ощущал в себе разделение на рацио и эмоцию.
Князь отмечал, что ритмика принесла ему «успокоение того всегдашнего разлада, который царит между нашим «хочу» и «могу», встреча воображения с разумом; мысль, освещающая игру воображения, и воображение, образами своими помогающее мысли; этически-реальное оправдание эстетически-идеальных тяготений и, наконец, окончательное слияние всего в едином «прекрасном».
Символисты, да и те, кто пришёл после них, считали, что танец способен совершить в душе человека настоящий переворот, помочь обрести новый смысл жизни.
